Сколько себя помнил, Эрен засыпал лицом в стол, после очередного выматывающего дня, полного всего подряд. Сколько себя помнил, он зубрил уроки под чутким руководством Микасы. Честно говоря, она ещё и объясняла непонятно, так что он совсем не удивлён тому, что вместо знаний у него зияющая дырка от бублика. И вот, сколько он себя помнил, за его окном никогда с утра не пели птички, на его постели никогда не было так мягко и ему никогда так ничего не давило в щёку.
Йегер разлепил очи, протёр их, потом осмотрелся и пришёл в тихий ужас: проснулся он, как теперь было понятно, в комнате ядрёно-розовых расцветок самой противной жвачки, уставленная мебелью с миленькой резьбой и завитушками, кругом подушки, игрушки и миленькие животные. На окне пели птички, играла миленькая музычка.
Он аккуратно приподнялся на кровати и спустил ноги на пол. Ноги, как оказалось, были босыми. Не думайте, что он не смотрел на них, нет. Он был увлечён потолком и окном, да и вообще всем подряд, но только не самим собой. Но вот когда он наступил на подол юбки… ЮБКИ!
Юноша потерял дар речи и стал судорожно себя осматривать. И что вы думаете? Ага. Сиреневая юбка в пол, платок в тон, но с какими-то тяжёлыми монетками. Если потрясти, они бряцают. Забавененько так. На запястье (просто офигеть) золотой браслет, а ногти ухожены и покрыты красным лаком, как если бы он профурсеткой какой был. На ноге, кстати, у него был золотой браслет, который неприятно так мозолил и оттягивал лодыжку. А ещё рубашка, которая выставляла напоказ щуплые плечи, с этими рукавами-фонарями и, о Господи, поверх этого безумия, корсет цвета морской волны, в котором не то, что дышать, думать трудно! Уж больно тесный. 
Теперь он с опаской шёл к зеркалу. И нашёл ответ, который его терзал долгое время. Ага, у него в ушах были серьги. Огромные такие, золотые, увесистые серьги. А на голове розовая повязка, которая каким-то чудом держалась на коротких волосах. Выражение лица Эрена передать нельзя было: чувствовал себя он скверно. Нет, ну не каждый день увидишь себя в платье, в побрякушках и в розовой комнате. И если бы он ещё знал, что за дурь тут творится! А то даже понять никак не может. Голова никак не хотела соображать, оставляя мозги ватными, как та самая сахарная вата, которая витками украшала шторы.
Ещё раз осмотревшись по сторонам, в одной из стен он заметил спасительную дверь. Честно говоря, ему ничто не помешало убедиться в том, что всё это грёбанная реальность: уж больно реально чувствовались под ногами все эти коврики и подушки. Схватившись за ручку, мальчишка стал дверь эту неистово дёргать на себя. Ага. Додёргался, её нужно было открывать в другую сторону. Ощутив себя крайне неудобно и неловко, он взмолился, чтобы никого знакомого он за дверью не увидел. Особенно Жана или Микасу. Или Армина. Или маму. Не нужно им видеть того, что на нём. А они будут смеяться до конца дней его, припоминая, заливаясь смехом. Хотя, возможно, на них костюмы далеко не лучше. А ещё он небось плясать умеет.
- Умею, точно умею, - проворчал Эрен, вступая в обширную залу. Тоже розовую. С мохнатыми пуфиками, диванчиками и стульчиками. А ещё был столик с розовым пуншем, пироженками и прочими прелестями. В углу стоял розовый  рояль. – Симпатичненько. – И почему он не удивляется, как это положено нормальным людям? Да фиг его знает, честно говоря, Йегеру казалось, что могут случиться вещи и страшнее. Ну, вот если, например, сейчас кто-нибудь войдёт и застанет его, лихо отплясывающим цыганочку на столе.  Делать это, он, конечно же, не собирался, хотя ноги мозолило и они, буквально, требовали пуститься в пляс. Вот уж нет. Это пока ноги Эрена и они будут слушаться его.
- Интересно, вот сколько мне тут в одиночестве куковать? До скончания веков или что-то вытащит меня этого девичьего ада? – ему только и оставалось, что сесть на один из розовых пуфиков, сложив руки на груди, да нахмурив брови и надув щёки. Ну что за дела!?